ПУСТЫЕ ЗЕМЛИ
 
 

                                Посвящается Мику Гаррисону и Диане Бордмен
 
 

                                   Давай уйдем!.. Вот-вот наступит ночь,
                                   Окончен день забот для нас с тобой,
                                   Снят урожай, что послан нам судьбой.
                                   Тоска и смерть. Ушла надежда прочь.
                                   Давай уйдем!.. Покинем этот мир -
                                   Безумный мир тщеславной суеты,
                                   Несчастный мир бездушной пустоты,
                                   Где человек так немощен и сир.
                                   Давай уйдем!.. Туда, где нет ни слез,
                                   Ни смеха, ни желаний, ни тоски,
                                   Ни страха, ни любви, ни сладких грез...
                                   Там отдых обретают старики.
                                   Мы превратимся в сок родных берез,
                                   Мы уплывем с водой родной реки...
                                   Давай уйдем!..
                                               Эрнест Доусон,
                                               "Прощальное слово", 1899 г.
 
 

             1. ДЖЕРЕК КОРНЕЛИАН ВСЕ ЕЩЕ ЛЮБИТ МИССИС УНДЕРВУД

     - Боюсь, что ты дал  начало  еще  одной  моде,  дорогой.  -  Железная
Орхидея сдвинула покрывало  из  соболей  и  столкнула  Джерека  с  постели
стройной ногой. - Я так горжусь тобой! Как любая мать.  Ты  талантливый  и
вкусненький сын!
     Джерек вздохнул, лежа на дальнем краю постели, полностью спрятав лицо
в огромной мягкой куче подушек. Он был бледен и задумчив.
     - Благодарю тебя, ярчайший из цветов, самый благородный из металлов.
     Его голос был слаб.
     - Но ты все еще тоскуешь, -  сказала  она  сочувственно,  -  по  этой
миссис Ундервуд.
     - Так и есть.
     - Немногие смогли бы сохранить подобную страсть так  долго.  Мир  все
еще нетерпеливо ждет развязки. Ты отправишься к  ней?  Или  она  явится  к
тебе?
     - Она сказала, что придет ко мне, - пробормотал Джерек  Корнелиан.  -
По крайней мере, я так понял. Ты знаешь, как трудно  иногда  понять  смысл
беседы с путешественником во времени,  и,  должен  сказать,  это  особенно
трудно в 1896 году. - Он улыбнулся. - Тем  не  менее,  все  было  чудесно.
Хотел бы я, чтобы ты все это  видела  своими  глазами,  Железная  Орхидея.
Кофейные палатки, Кухни Джонса, Тюрьмы и другие  памятники.  И  так  много
людей! Можно усомниться, хватает ли воздуха на всех!
     - Да, дорогой. - Ответ ее не был таким живым, каким мог бы быть,  так
как она уже слышала все это не один раз. - Но твоя  конструкция  находится
здесь на радость всем нам. И другие теперь следуют за тобой.
     Догадываясь, что ему грозит опасность наскучить ей, Джерек сел  среди
подушек, расставил пальцы рук  на  уровне  глаз  и  принялся  разглядывать
мерцающие кольца власти, украшающие их. Сжав совершенной  формы  губы,  он
установил в определенное положение кольцо на  указательном  пальце  правой
руки. На дальней стене комнаты появилось  окно,  через  которое  ворвались
теплые и яркие солнечные лучи.
     - Какое красивое утро! - воскликнула Железная Орхидея в похвалу  ему.
- Как ты планируешь провести его?
     Джерек пожал плечами.
     - Еще не знаю. У тебя есть предложения?
     - Ну, Джерек, поскольку именно ты установил  моду  на  ностальгию,  я
думаю, тебе захочется  отправиться  со  мной  в  один  из  старых  гниющих
городов.
     - Что касается тебя,  ты  совершенно  в  ностальгическом  настроении,
королева матерей с богатым воображением. - Он нежно поцеловал ее веки  над
черными, как смоль, глазами. - Мы в последний раз посещали  его,  когда  я
был ребенком. Ты имеешь в виду Шаналорм, конечно?
     - Шаналорм или любой другой, какой захочешь. К тому же, как я  помню,
ты был там зачат. - Она зевнула. -  Гниющие  города  -  единственное,  что
постоянно в нашем мире.
     - Некоторые сказали бы, что они _б_ы_л_и_ миром, - улыбнулся  Джерек.
- Но у них нет очарования метрополий Эпохи Рассвета,  какими  бы  древними
они ни были.
     - Я нахожу их романтичными, - сказала она, охваченная воспоминаниями,
и обняла его черными руками, целуя в губы цвета полдневной  голубизны.  Ее
одежда (живые пурпурные маки) вздымалась и опадала.  -  Что  ты  наденешь,
отправляясь за приключениями? Ты по-прежнему предпочитаешь свои костюмы со
стрелами?
     - Думаю, нет.
     Он был немного разочарован тем, что она все еще пристрастна к  черным
и темно-синим оттенкам. Значит, она еще не полностью забыла свою  связь  с
гибельно-мрачным Вертером де Гете. Он подумал немного, а  затем  движением
кольца власти создал струящуюся мантию из белого, тончайшего, как паутина,
меха. Намерением его было создать контраст, и мантия понравилась ей.
     - Превосходно, - промурлыкала она. -  Идем,  погрузим  твой  багаж  и
отправимся.
     Они покинули ранчо Джерека (которое намеренно сохранялось в том виде,
каким он его сделал, когда старался подготовить дом  для  своей  утерянной
возлюбленной, миссис Амелии Ундервуд, перед тем как она отправилась  назад
в  девятнадцатое  столетие)  и  пересекли  хорошо  ухоженную   лужайку   с
подстриженной травой, где больше не бродили среди кустов, беседок,  роз  и
японских садиков олень и бизон, напоминавшие ему так мучительно  о  миссис
Амелии Ундервуд.
     Ландо Джерека из молочно-белого нефрита было  обито  изнутри  шкурами
винилов (давно исчезнувших зверей) абрикосового оттенка и украшено зеленым
золотом.
     Железная Орхидея устроилась  в  экипаже.  Джерек  уселся  напротив  и
постучал по перилам ограждения, дав экипажу сигнал для подъема. Кто-то (не
он) создал приятное круглое желтое солнце и роскошные голубые облака,  под
которыми уходили вдаль невысокие, поросшие травой холмы, леса из  сосен  и
гвоздичных деревьев, реки янтарного и серебряного цветов, глядя на которые
отдыхали глаза. Такой ландшафт простирался на мили и  мили  вокруг.  Ландо
направилось в южном направлении, к Шаналорму.
     Они пересекли белесоватое море, из которого существа розового  цвета,
напоминающие гигантских земляных червей, высовывали головы или хвосты (или
и то, и другое одновременно), гадая, кто создал их.
     - К несчастью, это, вероятно, Вертер, - сказала Железная  Орхидея.  -
Как он борется против обычной эстетики! Вот еще один пример выражения  его
натуры, как ты думаешь? На мой взгляд, довольно примитивно.
     Они были рады, когда белесое море осталось позади.  Сейчас  под  ними
проплывали высокие соляные утесы, блестевшие в  свете  красноватого  шара,
который, вероятно, и был  настоящим  солнцем.  В  этом  ландшафте  таилось
молчание, которое волновало обоих, и они не  разговаривали,  пока  тот  не
остался позади.
     -  Почти  на  месте,  -  сказала  Железная  Орхидея,  перегнувшись  и
посмотрев через край ландо, хотя в действительности не имела ни  малейшего
представления, где они находятся, да в этом и не было  необходимости,  так
как Джерек дал экипажу ясные  инструкции.  Джерек  улыбнулся,  восхищенный
энтузиазмом матери. Она всегда радовалась их совместным вылазкам.
     Захваченная порывом ветра, его одежда  из  меха-паутинки  взметнулась
вверх, закрыв обзор. Джерек прихлопнул полы вниз так сильно,  что  белизна
растеклась по всему сиденью, и в этот момент по причине, которой  не  смог
определить, Джерек подумал о миссис Ундервуд,  и  лицо  его  затуманилось.
Прошло уже больше времени, чем он  ожидал.  Джерек  был  уверен,  что  она
вернулась бы, если бы смогла. Он понял, что вскоре придется нанести  визит
раздражительному  старому  ученому  Браннарту  Морфейлу  и   просить   его
использовать другую машину времени. Морфейл заявил, что  миссис  Ундервуд,
подверженная, как и любой другой человек, эффекту  Морфейла,  скоро  будет
вытолкнута из 1896 года, но при  этом  может  оказаться  в  любом  периоде
времени за последние миллионы лет, но Джерек был уверен, что она  вернется
в его век.  В  конце  концов,  они  любили  друг  друга.  Она  подтвердила
давным-давно, что любит  его.  Джерек  подумал,  не  Браннарт  ли,  полный
решимости доказать безупречность своей теории,  блокирует  попытки  миссис
Ундервуд достичь его. Конечно, такое подозрение несправедливо, но уже было
очевидно, что миледи Шарлотина  и  Лорд  Джеггед  Канарии  ведут  какую-то
запутанную игру, включающую его и  миссис  Ундервуд  судьбы.  До  сих  пор
Джерек относился к этому вполне добродушно, но теперь начал подумывать, не
стала ли шутка заходить слишком далеко.
     Железная Орхидея заметила перемену в его настроении. Она  наклонилась
и провела пальцами по лбу сына.
     - Снова меланхолия, моя любовь?
     - Прости меня, прекраснейший из цветов. -  Джерек  с  усилием  придал
лицу беспечное выражение и улыбнулся. Он обрадовался, когда в этот  момент
заметил фиолетовое зарево, пульсирующее на горизонте.
     - Шаналорм появился. Смотри!
     Она повернулась,  ее  лицо,  как  черное  зеркало,  отразило  далекое
сияние.
     - О, наконец-то!
     Они углубились в ландшафт, который никто не хотел изменять: не только
потому, что он и так  был  красив,  но  также  и  потому,  что  не  стоило
легкомысленно  экспериментировать  с   источником   энергии,   находящимся
неподалеку.  Города,  подобные  Шаналорму,  строились  в  течение   многих
столетий и были очень старыми. Говорили, что они способны  преобразовывать
энергию  самого  космоса,  что  Вселенная  может   быть   создана   заново
посредством их загадочных машин. Но никто не посмел  когда-либо  проверить
это утверждение, хотя даже мысль об этом мало кому приходила в  голову  за
последнюю  пару  тысячелетий  (подобные  занятия  считались  вульгарными).
Определенно имелась возможность создать любое  количество  новых  звезд  и
планет. Города будут существовать так же  долго,  как  и  само  Время  (не
особенно  долго  на  самом  деле,   если   верить   Юшариспу,   маленькому
инопланетянину, недавно отправившемуся в космическое путешествие с  Лордом
Монгровом).
     Шаналорм раскинулся, грезя о чем-то, под куполом  фиолетового  света,
который, казалось, не проникал  в  сам  город.  Некоторые  из  причудливых
зданий расплавились и оставались в полужидком состоянии, сохраняя, однако,
все еще различимые очертания. Другие здания разлагались - машинная плесень
и энергомох волнообразно двигались по их каркасам: яркие,  желто-зеленого,
желто-голубого  и  красновато-коричневого  цветов,  с  шелестом  и  глухим
почмокиванием  они  искали  свежие  утечки  из  энергорезервуаров.  Особые
маленькие животные, присущие городам, сновали взад и вперед из  отверстий,
которые, должно быть, были когда-то дверями  и  окнами,  исчезая  в  тенях
бледно-голубого, малинового и  розовато-лилового  оттенков,  отбрасываемых
чем-то невидимым; они переплывали лужи мерцающего  золотого  и  бирюзового
цветов, лакомились полуметаллическими растениями, которые, в свою очередь,
питались энергией странной радиации и кристаллами загадочной структуры.  И
все  это  время  Шаналорм  пел  сам  себе  тысячи  переплетающихся  песен,
гипнотических мелодий. Говорили, что когда-то город был  разумен  -  самое
разумное существо во Вселенной, но сейчас он одряхлел, и даже воспоминания
его  были  расплывчаты.  Образы  возникали  там  и   тут   среди   гниющих
металлодрагоценностей и зданий: сцены величия Шаналорма,  его  обитателей,
его истории. Он имел много имен, прежде чем получил название Шаналорм.
     - Разве он не прелестен, Джерек? - воскликнула  Железная  Орхидея.  -
Где мы устроим пикник?
     Джерек погладил ограждение ландо, и экипаж по спирали  стал  медленно
опускаться вниз, пока не оказался между двумя башнями, проплывая чуть выше
крыш блоков,  куполов  и  шаров,  которые  сияли  тысячами  неопределенных
оттенков.
     - Там? - Он показал на пруд с рубинового цвета жидкостью и  нависшими
над  ним  старыми  деревьями  с  длинными,  покрытыми  ржавчиной  ветвями,
касающимися поверхности. Мягкий красно-золотистый мох  покрывал  берег,  и
крошечные  звенящие  насекомые  оставляли  в  воздухе   искрящиеся   следы
янтарно-аметистового цвета.
     - О да! Превосходно!
     Когда Джерек посадил  свою  машину,  Железная  Орхидея  величественно
шагнула на землю и поднесла палец  к  губам,  осматривая  сцену  вокруг  с
выражением смутного узнавания.
     - Хм, не то ли самое место? Может быть... Джерек,  знаешь,  я  думаю,
что именно здесь был зачат ты, мой плод. Твой  отец  и  я  гуляли.  -  Она
показала  на  комплекс  низких  зданий  на  противоположном  берегу,  чуть
различимый сквозь медленно проплывающее облако желтого цвета. -  Вон  там!
Разговор зашел, как это обычно бывает в таких местах, об обычаях  древних.
Я помню, мы обсуждали Мертвые Науки. Как оказалось,  он  изучал  некоторые
древние тексты  по  биологическому  переконструированию,  и  мы  подумали,
существует ли еще возможность  создать  ребенка  согласно  практике  Эпохи
Рассвета. - Она рассмеялась. -  Сколько  ошибок  мы  наделали  сперва!  Но
постепенно мы разобрались, что к чему,  и  вот  ты  здесь  -  великолепное
создание, продукт искусного мастерства. Вероятно,  поэтому  я  так  дорожу
тобой, так горжусь.
     Джерек взял ее мерцающую, черную, как смоль, руку и поцеловал кончики
пальцев, ласково погладил по спине. Он ничего не мог сказать, но руки  его
были нежными, выражение лица - любящим. Джерек знал ее достаточно  хорошо,
чтобы понять, что она сейчас странно взволнована...
     Они  лежали  на  уютном  мхе,  слушая  музыку  города,  наблюдая   за
насекомыми, танцующими в заливающем все вокруг фиолетовом свете.
     - Думаю, именно покой я ценю больше всего,  -  пробормотала  Железная
Орхидея, томно двигая головой по его  плечу,  -  античный  покой.  Как  ты
считаешь, не потеряли ли мы нечто, чем обладали наши предки,  -  некоторое
качество, вырабатываемое жизненным опытом? Вертер верит, что оно у нас все
еще есть.
     Джерек улыбнулся.
     - Как я понимаю, самый великолепный из  цветов,  каждому  индивидууму
дается индивидуальный жизненный опыт. Мы можем сделать из нашего  прошлого
все, что захотим.
     - А из будущего? - проговорила она сонно и непоследовательно.
     - Если  принимать  всерьез  предупреждения  Юшариспа,  тогда  будущее
неясно. Вряд ли его сколько-нибудь осталось.
     Но он уже утратил ее внимание. Она встала и подошла к берегу пруда. В
глубине, под поверхностью, переливались мягкие цвета,  и,  очарованная  на
миг, она засмотрелась на них.
     - Я пожелала бы... - начала она,  затем  замолчала,  тряхнув  темными
волосами. - О, запахи, Джерек! Они грандиозны!
     Джерек встал и подошел к ней, сам похожий на  движущееся  облако:  он
глубоко вдохнул химическую  атмосферу,  и  его  тело  засветилось.  Джерек
смотрел через пруд на очертания города, думая, как  он  изменился  с  того
времени, когда был населен людьми, когда люди проводили  время  среди  его
машин и заводов, еще до того, как стал независимым, больше не  нуждающимся
в присмотре. Страдал ли город когда-нибудь от одиночества,  думал  Джерек,
скучал ли,  как  это  могло  в  конце  концов  показаться,  по  неуклюжему
заботливому вниманию инженеров, давших ему жизнь?  Покинули  ли  обитатели
Шаналорма город или он сам отверг  их?  Джерек  обнял  одной  рукой  плечи
матери, но понял вдруг, что вздрагивает от порывов неожиданного  холодного
ветра.
     - Он грандиозен, - сказал Джерек.
     - Я думаю, не отличается от тех, которые ты посетил... от Лондона?
     - Это город, - согласился он, - а города ненамного отличаются друг от
друга по своей сущности. - И почувствовал  еще  один  укол  боли,  поэтому
засмеялся и сказал: - Какого цвета будет наш обед сегодня?
     - Снежно-белого и темно-голубого, -  сказала  она.  -  Эти  маленькие
улитки с лазурными раковинами, откуда они? И сливы!  Что  еще?  Аспирин  в
желе?
     - Не сегодня. Я нахожу его несколько пресным. Нам нужна  какая-нибудь
снежная рыба?
     - Обязательно! - Сняв платье, она встряхнула его  надо  мхом,  и  оно
превратилось в серебристую скатерть.
     Вместе они приготовили еду, усевшись на противоположных концах стола.
     Но когда еда  была  готова,  Джерек  не  почувствовал  голода.  Чтобы
доставить  удовольствие  матери,  он  попробовал  немного   рыбы,   сделал
глоток-два минеральной воды, взял кусочек героина и обрадовался, когда  ей
самой наскучила еда и она  предложила  рассеять  остатки.  Как  Джерек  ни
старался всем сердцем присоединиться к энтузиазму  матери,  но  обнаружил,
что не может освободиться от смутного чувства беспокойства. Он  знал,  что
хочет быть в каком-то другом месте, но знал также, что в мире  нет  места,
куда он мог бы отправиться и освободиться от ощущения неудовлетворенности.
Он заметил, что мать улыбается.
     - Джерек! Ты печален, мой  дорогой!  Ты  хандришь!  Возможно,  пришло
время забыть свою роль, сменить ее на ту, которую можно лучше воплотить  в
жизнь?
     - Я не могу забыть миссис Ундервуд.
     - Я восхищаюсь твоей твердостью. Я уже говорила  тебе  это  и  теперь
просто хочу напомнить,  исходя  из  моих  знаний  классики,  что  страсть,
подобно совершенной розе, должна в конце концов увянуть. Возможно,  сейчас
самое время дать ей начать понемногу увядать?
     - Никогда!
     Она пожала плечами.
     - Конечно, это твоя драма, и ты должен быть предан ей. Я первая,  кто
сомневается в мудрости уклонения от первоначальной концепции.  Твой  вкус,
твой тон, твой стиль - они совершенны. Я больше не буду спорить.
     - Кажется, это больше, чем вкус, - сказал Джерек,  оттягивая  кусочек
коры  и  заставляя  его  мелодично  бренчать  о  ствол  дерева.  -  Трудно
объяснить.
     - Как и любое по-настоящему важное произведение искусства.
     Он кивнул.
     - Ты права, Железная Орхидея. Так оно и есть.
     - Скоро все разрешится само собой, плод моего семени. - Она взяла его
под руку. - Пойдем, прогуляемся немного  по  этим  спокойным  улицам.  Ты,
может быть, найдешь здесь вдохновение.
     Он позволил провести себя через пруд, в то время как она, все еще  во
власти приятных воспоминаний, говорила о любви его  отца  именно  к  этому
городу и о его глубоком знании истории Шаналорма.
     - И ты так никогда и не узнала, кто был мой отец?
     -  Нет.  Разве  это  не  восхитительно?  Он  все  время  оставался  с
измененной внешностью. Мы любили друг друга несколько недель!
     - Никаких намеков?
     - О, видишь ли... -  Она  беспечно  рассмеялась.  -  Знаешь,  слишком
упорное расследование тайны все испортило бы.
     Под их ногами какой-то захороненный трансформатор вздохнул и заставил
задрожать землю.
 
 

                           2. ИГРА В КОРАБЛИКИ

     - Я иногда задаюсь вопросом, - сказала Железная Орхидея, когда  ландо
Джерека уносило их  прочь  от  Шаналорма,  -  куда  ведет  нынешняя  мания
изучения Эпохи Рассвета?
     - Ведет, моя жизнь?
     - Я имею в виду артистически. Вскоре, в основном из-за моды,  которую
ты породил, мы вновь создадим ту эпоху вплоть до  мельчайшей  детали.  Все
будет похоже на жизнь в девятнадцатом столетии.
     - Неужели, металлическое великолепие? - Он был вежлив, но все еще  не
способен следовать ее рассуждениям.
     - Я имею в виду, нет ли опасности  из-за  увлечения  реализмом  зайти
слишком далеко, Джерек? В  конце  концов  воображение  людей  может  стать

А вообще говоря, в научной литературе (в отличие от художественной) плагиат труднодоказуем. Фактически все учебники повторяют одно и то же ... те же законы природы, формулы и проч. И эти повторения неизбежны, поэтому уличить кого-либо в такого рода плагиате очень трудно. Не будем же мы, право, обвинять создателей школьных учебников по физике в нарушении авторских прав сэра Исаака Ньютона посредством издания его 3-ех законов без ведома его или его правонаследников?! :)) ...Ну это так, к теме не относится.

О жертвы мысли безрассудной,
Вы уповали, может быть,
Что станет вашей крови скудной,
Чтоб вечный полюс растопить!
Едва, дымясь, она сверкнула
На вековой громаде льдов,
Зима железная дохнула -
И не осталось и следов.

Iwan Bunin

>Например, я в последнее время склоняюсь к тому, чтобы убрать монографии - происходит путаница.

Дык, давно пора. В отсутствие четкого определения что такое "монография" вы играете с огнем, хехе. Например, я могу накомпилировать из www.arxiv.org десяток-другой лекционных заметок по физике и математике (отовсюду понемного так что никакого плагиата, боже упаси) общим объемом пару-тройку тысяч страниц.

Затем я пойду в издательство при моем универе (www.nus.edu.sg), и они за пару недель выпустят все это тиражом, хаха, 10-20 экз. Но суть не в тираже, а в том что каждому такому макулатурному творению будет присвоен библ-ый ISBN код, и попробуйте докажите что это не "монографии"! А какой тогда у меня будет РП-рейтинг? Правильно: выше чем у вас (за 30 лет научной карьеры) раз в 5-10 - в зависимости от скорости моей работы с Ctrl-c & Ctrl-v. Такой вот секрет ... только, тсссс, никому! :)))

Вы знаете, что лично я в эти игры не играю, но если кто-то еще додумается до такой технологии то вы окажетесь в весьма щекотливой ситуации. :( Think about it.

Высокомерьем дух твой помрачен,
И оттого ты не познаешь света.
Ты говоришь, что вера наша - сон
И марево - столица эта.

Ты говоришь - моя страна грешна,
А я скажу - твоя страна безбожна.
Пускай на нас еще лежит вина,-
Все искупить и все исправить можно.

Вокруг тебя - и воды, и цветы.
Зачем же к нищей грешнице стучишься ?
Я знаю, чем так тяжко болен ты :
Ты смерти ищешь и конца боишься.

Anna Ahmatowa

Такова жизнь, господа.